Неточные совпадения
Постепенно начиналась скептическая критика «значения личности в процессе творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше.
Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах
индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
Но зато есть щели, куда не всегда протеснится сила закона, где бессильно и общественное мнение, где
люди находят способ обойтись без этих важных посредников и ведаются сами собой: вот там-то машина общего движения оказывается неприложимою к мелким,
индивидуальным размерам и колеса ее вертятся на воздухе.
Нельзя быть моральным
человеком и хорошим христианином в
индивидуальной, личной жизни и быть жестоким эксплуататором и аморальным в социальной жизни в качестве представителя власти, хозяина предприятий, главы семьи и пр.
Если в буржуазном капиталистическом обществе мнение
людей определялось их собственностью и материальным положением, то это менее всего значит, что это мнение было
индивидуальным и персональным.
Всегда редки были
люди индивидуальной мысли и
индивидуальных суждений.
Соблазны, срывы и искажения в высшей степени свойственны жизни национальной, как свойственны и
индивидуальной жизни
людей.
Происходит объективация психических состояний
людей, вкорененных в глубину не
индивидуального только, но еще более коллективного подсознательного.
И в так называемый
индивидуальный, либеральный, буржуазный период истории
люди мыслили безлично, судили по своей принадлежности к буржуазному классу, какой-либо форме индустрии, по обывательскому мнению.
Все историческое и мировое в
человеке принимает форму глубоко
индивидуальных инстинктов,
индивидуальной любви к своей национальности, к национальному типу культуры, к конкретным историческим задачам.
Космополитизм есть также отрицание и угашение ценности
индивидуального, всякого образа и обличья, проповедь отвлеченного
человека и отвлеченного человечества.
К космической, вселенской жизни
человек приобщается через жизнь всех
индивидуальных иерархических ступеней, через жизнь национальную.
Национальность есть
индивидуальное качество
человека,
индивидуальное в отношении человечества и
индивидуальное в отношении
человека.
И сейчас русские культурные
люди могут лишь мечтать о свободе творчества, об
индивидуальной независимости и достоинстве.
Поразительно, что
люди с такой легкостью подчиняются преподносимому им смыслу, не имеющему, в сущности, никакого отношения к их неповторимой
индивидуальной судьбе.
Но реализм понятий, который признает примат общего над
индивидуальным и подчиняет личность общим quasi-реальностям, я считаю источником рабства
человека.
В самом сексуальном акте нет ничего
индивидуального, личного, он объединяет
человека со всем животным миром.
Конец истории и путь к концу — не исключительно божественный, а богочеловеческий, и в богочеловечности таится возможность осмыслить божественный план истории, не погасив
индивидуальной свободы
человека.
Достоинство
человека — в его жизни, а не в смерти, в соединении духа с плотью, а не в отделении духа от плоти, в соединении
индивидуальной судьбы личности с исторической судьбой мира, а не в отделении личной судьбы от мировой.
Действительно, очень выгодно бы было, если бы
люди могли любить человечество так же, как они любят семью; было бы очень выгодно, как про это толкуют коммунисты, заменить соревновательное направление деятельности людской общинным или
индивидуальное — универсальным, чтобы каждый для всех и все для одного, да только нет для этого никаких мотивов.
Третьи, не признающие Христа богом, считают, что спасение
людей произойдет через медленный, постепенный прогресс, при котором основы жизни языческой заменятся понемногу основами свободы, равенства, братства, т. е. христианскими основами; четвертые, проповедующие общественное переустройство, считают, что спасение произойдет тогда, когда посредством насильственного переворота
люди будут принуждены к общности имущества, отсутствию правительств, коллективному, а не
индивидуальному труду, т. е. к осуществлению одной из сторон христианского учения.
Вооружаясь всё более и более, она парализует источники социального и
индивидуального благосостояния и легко может быть уподоблена
человеку, который для того, чтобы запастись оружием, приговаривает себя к анемии, утрачивая вместе с тем и самые силы свои для пользования тем оружием, которое он запасает и под бременем которого он, наконец, падает».
Не вдаваясь в метафизические суждения о том, каковы на самом деле каузальные отношения между общим и частным (причем необходимо было бы прийти к заключению, что для
человека общее только бледный и мертвый экстракт на
индивидуального, что поэтому между ними такое же отношение, как между словом и реальностью), скажем только, что на самом деле
индивидуальные подробности вовсе не мешают общему значению предмета, а, напротив, оживляют и дополняют его общее значение; что, во всяком случае, поэзия признает высокое превосходство
индивидуального уж тем самым, что всеми силами стремится к живой индивидуальности своих образов; что с тем вместе никак не может она достичь индивидуальности, а успевает только несколько приблизиться к ней, и что степенью этого приближения определяется достоинство поэтического образа.
Обыкновенно говорят: «Поэт наблюдает множество живых
индивидуальных личностей; ни одна из них не может служить полным типом; но он замечает, что в каждой из них есть общего, типического; отбрасывая в сторону все частное, соединяет в одно художественное целое разбросанные в различных
людях черты и таким образом создает характер, который может быть назван квинт-эссенциею действительных характеров».
Монологи и разговоры в современных романах немногим ниже монологов классической трагедии: «в художественном произведении все должно быть облечено красотою» — и нам даются такие глубоко обдуманные планы действования, каких почти никогда не составляют
люди в настоящей жизни; а если выводимое лицо сделает как-нибудь инстинктивный, необдуманный шаг, автор считает необходимым оправдывать его из сущности характера этого лица, а критики остаются недовольны тем, что «действие не мотивировано» — как будто бы оно мотивируется всегда
индивидуальным характером, а не обстоятельствами и общими качествами человеческого сердца.
Искусство относится к жизни совершенно так же, как история; различие по содержанию только в том, что история говорит о жизни человечества, искусство — о жизни
человека, история — о жизни общественной, искусство — о жизни
индивидуальной.
Греки думали, что они вываяли все, что находится в душе человеческой; но в ней осталась бездна требований, усыпленных, неразвитых еще, для которых резец несостоятелен; они поглотили всеобщим личность, городом — гражданина, гражданином —
человека; но личность имела свои неотъемлемые права, и, по закону возмездия, кончилось тем, что
индивидуальная, случайная личность императоров римских поглотила город городов.
Так как
индивидуальная мысль легко может приводить к опаснейшим заблуждениям и полному неверию, а полное неверие представлялось обоим самым худшим из душевных состояний, — то всего осторожнее держаться той веры, в которой
человек родился.
Отличаясь простотою и верностью фактам жизни, согласный с высшим христианским взглядом вообще на личность
человека, как существа самостоятельно-индивидуального, взгляд истинной науки отличается ещё одним преимуществом.
В самой природе — хотя не Бога, а
человека и вообще твари — заложена возможность не только блаженства, но и муки, причем
индивидуальная неповторяемость человеческой личности простирается и на это: всякий лик бытия имеет не только свою светлую сторону, но и свою особую изнанку или тень.
Обретая себя в Церкви и сливаясь с нею,
человек, без различия своего
индивидуального пола, находит себя в женственной стихии своей души и ощущает себя «телом Христовым».
И если
индивидуальная истина есть вообще contradictio in adjecto даже в области познания, то уж тем более в области религии, где каждый отдельный индивид перед лицом Бога ощущает себя как
человек или как человечество.
Человек неотделим от человечества, он есть настолько же
индивидуальное, насколько и родовое существо, — род и индивид в нем нераздельны, сопряжены и соотносительны.
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением
индивидуального характера Подозерова с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы признали благородство ее поведения, забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком говорилось о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров может не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и не может неволить товарища (то есть Акатова) к отступлению от его правила не предстательствовать нигде и ни за кого из близких
людей, в числе которых он всегда считает его, Подозерова».
Это «усредненное», «выравненное» бытие, где
человек обезличивается, теряет свою подлинность и ориентируется в своих действиях лишь на окружающих («поступает, как все»).] социальной обыденности, тирания средне-общего над лично-индивидуальным.
Социалистическая метафизика признает общее более реальным, чем
индивидуальное, класс более реальным, чем
человека, видит социальный класс за
человеком вместо того, чтобы видеть
человека за социальным классом.
Человек не может
индивидуальным актом разрушить мир объективации, он может только достигать внутренней свободы от этого мира.
Братство
людей, которое есть задача духовная, не разрешимая социальной организацией, есть близость и соединение не в абстрактно-общем, а в конкретно-индивидуальном.
Человек, т. е.
индивидуальное и по другой терминологии сингулярное, экзистенциальное человечества, человечество есть лишь ценность всечеловеческого единства в человеческом мире, качество человеческого братства, которое не есть реальность, стоящая над
человеком.
История преследует как будто не человеческие цели, хотя в ней действует
человек; она стоит под знаком власти общего, универсального над частным и
индивидуальным.
Характер есть победа духовного начала в
человеке, но победа в конкретно-индивидуальной форме, связанной с душевно-телесным составом
человека.
Пол, означая ущербность и неполноту
человека, есть власть рода над личностью, власть общего над
индивидуальным.
То, что можно было бы назвать соборной церковной совестью, в которой восприятие правды и суждение о неправде совершается какой-либо коллективной, а не
индивидуальной совестью, совсем не означает, что человеческая совесть, прежде чем предстоять в чистоте перед Богом, сочетается с совестью других
людей и мира, но означает духовно-имманентное несение в своей совести общей судьбы со своими братьями по духу.
Государство еще может признать отвлеченное субъективное право
человека и гражданина, да и то неохотно, но никогда не признает
индивидуальных, неповторимых, единичных, качественно своеобразных прав отдельной человеческой личности с ее
индивидуальной судьбой.
Русская творческая религиозная мысль выносила идею Богочеловечества; подобно тому, как в Иисусе Христе Богочеловеке произошло
индивидуальное воплощение Бога в
человеке, в христианском человечестве должно произойти коллективное, соборное воплощение Бога.
Как наступит конец всей истории, прохождение мира через смерть для воскресения к новой жизни, так и внутри истории и внутри
индивидуальной жизни
человека периодически наступает конец и смерть для возрождения к новой жизни.
Тут свобода понимается не как свобода выбора, не как свобода повернуть направо или налево, а как активное изменение жизни, как акт, совершаемый не
индивидуальным, а социальным
человеком, после того, как выбор сделан.
Человек, всегда
индивидуальный и неповторяемый, для христианства более первичная и глубокая реальность, чем общество.
Нужно, впрочем, сказать, что всякий
человек, приобщенный к философии коммунизма, теряет способность различать
индивидуальное.
Аскеза, отсекающая всякую
индивидуальную волю и превращающая
человека в труп для выработки сильной, железной воли, покоряющей мир во славу Божью.
Понятие несет социальную службу, оно есть орудие организации среднего
человека, орудие социализации, оно оперирует с «общим» и не хочет знать
индивидуального и единичного.